«Дом Бернарды Альбы» (Санкт-Петербург, 2006)

Оригинальное название: «Дом Бернарды Альбы»
Жанр: драма
Режиссер-постановщик: Юрий Кордонский (США)
Автор: Федерико Гарсиа Лорка
Перевод с испанского: Инна Тынянова и Н. Наумов
Педагоги-репетиторы: Михаил Александров, Валерий Галендеев, Вячеслав Степанов
Художник: Елена Дмитракова
Художник по свету: Евгений Ганзбург
В ролях: Екатерина Клеопина, Наталья Фоменко, Анжелика Неволина, Марина Богданова, Мария Никифорова, Екатерина Решетникова, Уршула Малка, Наталья Акимова, Наталья Калинина, Наталья Соколова
Ведет спектакль: помощник режиссера Наталия Соллогуб
Длительность: 2 часа
Язык: русский
Страна: Россия
Театр: «Академический Малый драматический театр — Театр Европы», Санкт-Петербург
Премьера: январь 2006 года

Постановка пьесы «Дом Бернарды Альбы» Федерико Гарсия Лорки, созданная американским режиссером Юрием Кордонским, учеником Льва Додина. Спектакль стал одним из лучших за всю историю МДТ. Его ставили на Камерной сцене. Для Юрия Кордонского спектакль стал второй постановкой в театре. Творчество Федерико Гарсии Лорки отпугивает многих, особенно начинающих режиссеров напором натурализма. При постановке его пьес очень просто перейти грань, за которой начинается банальная чернуха.

«Дом Бернарды Альбы» — это драматическая история о безответной любви, ревности, стремлении к свободе с трагической развязкой, она посвящена женщинам, запертым в своем доме их деспотичной и властной матерью Бернардой Альбой на срок траура, время которого неопределенно. Девушки, запертые в собственном доме, не знают как дать выход чувствам и подавленным эротическим желаниям... Мать, деспотически пытающаяся после смерти мужа оградить свой маленький мир от влияния внешних обстоятельств и тотально контролировать его, вступает в конфликт со своими дочерьми, не имеющими возможности сублимировать накопившуюся энергию. Дом-склеп и полное отсутствие выхода, кроме сумасшествия...

Спектакль начинается сценой похорон и заканчивается подготовкой к новым похоронам. В этом доме нет и не может быть счастья. В пьесе Гарсиа Лорки среди персонажей есть соседки, приходящие в дом Бернарды поболтать, у режиссера Юрия Кордонского никто посторонний в дом не войдет. Только семья Бернарды да старая служанка Понсия (Наталья Акимова) кружатся в заколдованном и тесном круге. По замыслу художника Елены Дмитраковой, дом Бернарды напоминает настоящую тюрьму. Никаких атрибутов богатого сельского дома, которые упоминал Лорка в своей пьесе, никаких вышитых скатертей, никаких белых стен... Черные кирпичные низкие своды, грубые жестяные лампы, нары, тяжелые железные двери, непроницаемые ставни. Героини одеты в серые обноски — грубые чулки, клифты и ватники. Бернарда похожа на надсмотрщицу, а ее дочери — на заключенных. Они уже не семья, а сообщество жертв и жертв, обреченных быть тюремщиками. Изнутри дом, выдающий себя за образец безупречности и чистоты, оказывается самым бесстыдным и нечистоплотным...

Награды, премии

Выпускницы мастерской Л. Додина актрисы А. Старостина и Е. Клеопина в 2006 году за исполнение ролей Аделы и Мартирио получили специальный приз театральной премии «Золотой софит» в номинации «Лучший дебют».

О спектакле

Мать-надзирательница

На Камерной сцене Малого драматического театра — Театра Европы — ученик Льва Додина, а теперь американский режиссер Юрий Кордонский поставил спектакль «Дом Бернарды Альбы» по одноименной пьесе Федерико Гарсии Лорки. ЕЛЕНУ ГЕРУСОВУ удивила прямолинейная трактовка знаменитой пьесы.

«Дом Бернарды Альбы» — последняя и самая известная пьеса Лорки. Он написал ее в 1936 году, за два месяца до расстрела. И хотя в авторском предисловии сказано, что в основе пьесы реальная драма из жизни женщин испанского села и драматург пытался передать ее с «фотографической точностью», понятно, что речь не только о том, как католические матери портят жизнь своим дочерям. Устои дома Бернарды Альбы легко выходили на параллель с институтом подавления свободы вообще. Кстати, запрет на печатание книг Лорки был снят только после смерти генерала Франко.

Художник Елена Дмитракова превратила «Дом Бернарды Альбы» в тюрьму. Никаких вышитых рюшечек и прочих уютных помпончиков богатого сельского дома, указанных в ремарках пьесы. Никаких белых монастырских стен. Черные кирпичные низкие своды, грубые жестяные лампы, нары, тяжелые железные двери, непроницаемые ставни. Героини одеты в серые обноски — грубые чулки, клифты и ватники. Бернарда похожа на надсмотрщицу, а ее дочери — на заключенных. Они уже не семья, а сообщество жертв и жертв, обреченных быть тюремщиками. Из пьесы убрана сельская массовка, соседки, крестьянки. Все те, перед кем женщины дома должны держать лицо. Изнутри дом, выдающий себя за образец безупречности и чистоты, оказывается самым бесстыдным и нечистоплотным.

Томление плоти здесь откровенно, но приобретает не сладострастные, а вороватые и грубоватые формы. Дочери не смотрят на мужчин в окна, а кидаются подсматривать за ними, скинув свои платья. Если между сестрами возникает намек на любовь или привязанность, то совсем не сестринского толка. Они привычно «закладывают» друг друга и балуются наркотиками. Словом, это на редкость аморальная семейка. Безумная мать Бернарды, вырвавшись из своей домашней клетки, где ее держат взаперти, выливает на голову Бернарды нечистоты из своего ночного горшка, таскает за волосы — очерк о неизбежном крахе и саморазрушении каждого предыдущего диктатора.

Марию Хосефу играет Мария Никифорова, разрешая себе фарсовую свободу. Роль Бернарды Альбы в исполнении Натальи Фоменко выходит жесткой, мощной и трагичной. Дочерей она губит, уверенно следуя семейной традиции, не задумываясь, как когда-то погубила ее собственная мать. Служанку Понсию играет Наталья Акимова, и это лучшая роль в спектакле. Ее Понсия оказывается совершенно стертым существом, вне морали и аморальности, вне любви и ненависти. Она равно предана хозяйке и равно готова ее обманывать, наушничать и скрывать тайны. Быть одновременно отвратительной и несчастной, послушной и властной, прижимающей к ногтю саму Бернарду.

Иначе говоря, в тюремном ранге она староста в камере. Роль старой девы Ангустиас сыграла Анжелика Неволина, это очень печальная и трогательная роль, ее высохшая, почти бесплотная героиня одна из всех имеет реальную возможность вырваться из семейного застенка и плача признается матери, что не хочет покидать дом. Она привыкла и полюбила свою несвободу. Магдалена (Наталья Калинина) несет свое заключение с достоинством и безнадежностью. Амелия (Людмила Моторная) совращает свою кособокую сестру Мартирио (Екатерина Клеопина) и сладострастно наблюдает за семейными ссорами. Хорошенькая Адела (Алена Старостина) беспечно радуется своей молодости и красоте. Вырывает для себя капельку свободы и любви, но вместо домика в лесу и жениха лезет в петлю. Бернарда застирывает девичью рубашку, в которой Адела утратила невинность, и в качестве символа беспорочности своего дома вывешивает на железную решетку, ведущую в каморку Марии Хосефы. Режим не меняется и не сдается.

Спектакль Юрия Кордонского объясняет, отчего это в пьесе Лорки нет ни одной мужской роли. «Дом Бернарды Альбы» — вовсе не хроника семейной жизни женщин, оставшихся без мужчин, он не об отношениях между полами, не об ужасах деревенского католицизма, а о несвободе вообще. Огорчает только, что спектакль фиксируется на мучениях плоти. А образный ряд слишком уж прямолинеен. Юрий Кордонский превратил метафору в бескомпромиссный физиологический очерк, опустив проблемы «Дома Бернарды Альбы» ниже пояса.

«Коммерсантъ». 2006. 27 янв. № 14.

«Театр Европы» показал спектакль «про это»

Как только стало известно, что режиссер Юрий Кордонский репетирует на камерной сцене МДТ пьесу испанского поэта Фредерико Гарсиа Лорки «Дом Бернарды Альбы», появилась надежда, что это драматургическое произведение обретет адекватное сценическое воплощение. Потому что для жесткой, натуралистичной и одновременно метафоричной пьесы Лорки, исследующей низменные, потаенные человеческие страсти, как нельзя больше подходит эстетика Малого драматического. Здесь «про это» понимают.

Дом похож на могильный склеп: тяжелые каменные своды и черные лампы-тарелки, большие окна с мутными стеклами, не пропускающими солнечный свет, и деревянные ставни, в которых ни щелочки. И запертые двери. А за ними живые существа — женщины. Бернарда Альба (Наталья Фоменко) — хозяйка этого дома, мать пяти дочерей и дочь безумной старухи, запертой в хлеву. После похорон мужа она объявляет восьмилетний траур: дверь на волю закрывается.

Женщины, обуреваемые неудовлетворенным желанием, обидами, завистью, комплексами, превращаются в людоедок. Они «пожирают» друг друга: ежеминутно унижают, стараются ударить побольнее. И тут же — ласки, которые восполняют нехватку мужской и материнской любви.

Пять доведенных до отчаяния диких зверьков в одинаковых грязно-серых бесформенных сиротских одеждах. Эти рубашки и отвратительные траурные костюмы тюрьма для их молодых и красивых тел, которые они беззастенчиво демонстрируют в окнах идущим с сенокоса работникам. А сами тела — тюрьмы для их душ.

Любовь, изуродованную и мимолетную, вырывает для себя только младшая из сестер — самая красивая, похожая на солнечный свет золотоволосая Адела (Алена Старостина). Потому она и вешается, лишившись любовника: глотнув жизни и света, Адела не может жить дальше в могильном склепе. После ее гибели мать еще плотнее закрывает двери и ставни — теперь этот дом-могила будет хранить позорную тайну.

Наталья Фоменко блестяще играет властную и страстную Бернарду Альбу. Сначала она выглядит чудовищем, одержимым маниакальной идеей чести. Бернарда появляется красивая, высокая, статная, почти нарядная в своем траурном костюме. Она кажется единственной свободной в этой тюрьме. Но оказывается, что это не так: на самом деле Бернарда такая же заложница этого мрачного дома. И не такой уж она монстр — просто бесконечно усталая женщина, пытающаяся удержать разваливающийся дом и уберечь своих дочерей. Для того чтобы помирить дочек, она находит хоть и немягкие, но все-таки человеческие интонации и слова, а сняв туфли и пиджак, перестает быть неуязвимой и моложавой — кажется такой же деревенской старухой, как ее служанка. Но в финале Бернарда опять превращается в пугающее и безжалостное чудовище: она застирывает рубашку мертвой дочери, скрывая следы ее позора, и запирает двери, потому что в ее мире, где правят вывернутые наизнанку ценности, можно потерять дочь, но не честь.

Этот спектакль — не для семейного просмотра. Он не похож на безобидную и фальшивую телевизионную продукцию. О таком в «Большой стирке» не расскажут.

Виктория Аминова

Весь мир — тюрьма

Когда-то Юрий Кордонский, ученик Льва Додина, поставил на камерной сцене Малого Драматического спектакль «Исчезновение». Затем режиссер уехал в Америку. А осенью 2005 года он приступил к репетициям спектакля по пьесе «Дом Бернарды Альбы». Премьера состоялась почти через три месяца — срок, по меркам Малого Драматического, где некоторые постановки репетируют годами, небольшой. Однако количество репетиционных месяцев не отразилось на качестве спектакля. «Дом Бернарды Альбы» — спектакль продуманный, с четко выверенными мотивировками, с прекрасными актерскими работами, без единого лишнего движения, жеста, мимики, с отлично дополняющей мысль режиссера сценографией.

Сцена — дом Бернарды Альбы. Мрачный, с черно-серыми кирпичными стенами, вдоль которых черные холодные скамьи; со сводами под потолком, с закрытыми черными ставнями огромными окнами, глухой черной дверью, черными лампами, дающими тусклый свет. Этот дом напоминает скорее, тюремную камеру, чем жилище. Лишь в самом дальнем углу теплится огонек — от свечи или лампадки. Там — то ли икона, то ли портрет умершего главы семейства, мужа Бернарды Альбы, к которому героини обращаются как к иконе, как к Богу — на него молятся, просят о помощи, его же хулят и поносят.

Восемь женщин — мать, пять дочерей, служанка и полоумная бабушка — живут в здесь, как в клетке. «Восемь лет, пока длится траур, глотка свежего воздуха в этом доме не будет», — произносит Бернарда Альба. Был ли когда-нибудь в этом доме свежий воздух? Проникал ли лучик света? Звучал ли смех? Из пяти дочерей одна — калека, другая — извращенка, состоящая в связи с сестрой-калекой, третья притворяется перед матерью блаженной, чтобы жилось полегче и посвободнее — что возьмешь с юродивой? Две других — измученные, несчастные, как и их мать, ничего уже не ждущие от этой жизни. Все пятеро изнывают от желания, умирают от похоти, все мечтают о мужчине, и когда видят в окне работников, идущих в поле — распахивают ставни, и буквально прилипают к окнам, скидывая с себя одежды и стеная от блаженства.

Мрачную картину, наполненную враждой и ненавистью друг к другу, ненавистью к самим себе и к этой проклятой жизни, дополняют появления матери Бернарды Альбы — выжившей из ума старухи, запертой в клетке, время от времени протестующей против своего заточения. Она может выйти на сцену с горшком и вылить на пол мочу, а капли докапать на голову дочери. Она может взять подушку, и говорить, что это ее ребенок. Она может требовать привести ей жеребца, и изображать, что желает его. Но она, сумасшедшая, кажется единственной, кто понимает, что происходит в этом доме и что происходит со всеми ними, поэтому-то она и живет в клетке — просто капитулирует, пытаясь освободиться от реальной жизни, в которой каждый человек — свой собственный тюремщик, каждое человеческое тело — тюрьма.

Но даже через полное освобождение от жизни через смерть — невозможно преодолеть это заточение. Красавица Адела, узнав, что мать убила ее возлюбленного, первого познавшего ее мужчину, бросается в клетку своей бабки и там кончает жизнь самоубийством. Но и после смерти она остается заложницей своего тела: мать велит дочерям омыть покойную и одеть ее так, как одевают девственниц, скрыв от людей то, к чему стремилась Адела — то, что она познала любовь.

«Дом Бернарды Альбы» — спектакль крайне натуралистичный, порой до тошноты, до неприязни. Он выворачивает наизнанку, вызывает чувство отвращения ко всему, что происходит на сцене, так что кажется, ты чувствуешь спертый затхлый запах этого дома, тебя душит невыносимая теснота этих черных стен и потолка, тебе хочется поскорее из мрака — на волю, на свежий воздух. В этом, наверное, и есть великая сила театрального искусства — заставить зрителя нутром почувствовать атмосферу того, что происходит на сцене. Влиться, вжиться в действие, чтобы стало страшно, что никогда не сможешь вырваться из этой тюрьмы к свету. А когда ты вырываешься, покидаешь зал, в каком-то помутнении рассудка набрасываешь на себя верхнюю одежду в надежде найти освобождение за дверями театра, то попадаешь на улицу — в зимний мрачный вечер, с тускло освещенным фонарем тротуаром, с громадами домов, теснящихся вдоль узкой улицы, как тюремные стены, и с серыми неулыбающимися лицами прохожих — похоже, таких же заключенных, как и ты.

Ирина Хорохорина

Гарсиа Лорка.ру

Жизнь в замкнутом пространстве — мотив, который пунктиром проходит почти через всю историю Малого драматического театра. В закрытом вагоне метро бесчинствовали хулиганы «Инцидента», на необитаемом острове милые мальчики превращались в фашистов («Повелитель мух»), даже «Братья и сестры» существовали в рамках закрытого клана — один Егорша вырвался на простор. Я уже не говорю о «Клаустрофобии». Казалось бы, сегодня, когда МДТ промчался через многие границы Европы, эта боль, этот страх замкнутого пространства должны поутихнуть, и все же последняя премьера театра показывает: не поутихли.

«Дом Бернарды Альбы» Федерико Гарсиа Лорки начинается сценой похорон и завершается подготовкой новых. На какой-то момент вспыхивает бунт двадцатилетней Аделы и тут же гаснет. Не должно быть счастья в доме — обители смерти и по совместительству тюрьме. У Гарсиа Лорки среди действующих лиц есть односельчанки, они заходят время от времени почесать языком. В постановке Юрия Кордонского никто посторонний в дом не войдет. Только семья Бернарды да старая служанка Понсия (Наталья Акимова) кружатся в заколдованном и тесном круге. МДТ играет народную драму, причем по атмосфере, пластике — русскую.

Характерно, какую метаморфозу претерпела главная тиранка Бернарда Альба в интерпретации Натальи Фоменко. Хотя матушка и способна в кровь избить сорокалетнюю дочку, есть в этой близорукой женщине что-то беспомощное, растерянное. Бернарда тщетно выспрашивает свою сумасшедшую мать: «Почему ты меня ни разу не приласкала?». Так и тянется в бесконечность цепочка материнско-детских нелюбовей. Постоянные зрители МДТ невольно вспомнят, как в «Братьях и сестрах» председательница колхоза задавила любовь Варвары (Фоменко) и Михаила. Теперь давит чужую любовь героиня повзрослевшей актрисы. Все в этом театре взаимосвязано. «Дом Бернарды Альбы» продолжает тему «Московского хора»: тему искаженного понятия дома, чудовищной семейной коммуналки.

Населяющие эту коммуналку дочери Альбы — отнюдь не дурнушки, как это сказано в пьесе. Они молоды и привлекательны. Только Екатерина Клеопина (Мартирио) ходит скрюченная (у автора она — горбунья). Нет никаких объективных причин, кроме угрюмого самодурства матери и нелепых традиций, почему сильные, здоровые существа должны сидеть взаперти, лишенные воздуха, общения с людьми. Чувства засидевшихся дев приобретают болезненный, экзальтированный характер. В сцене, когда мужики-косцы идут на работу, женщины бросаются к окнам и в восторге срывают с себя одежду — эпизод, который напоминает аналогичную сцену из спектакля «Звезды на утреннем небе», когда выселенные на 101-й километр женщины с крыши сараюхи бурно приветствуют олимпийцев-огненосцев.

Членов семейства Альбы в большинстве своем играют лирические героини МДТ разного призыва: не только Наталья Фоменко, но и Анжелика Неволина, Наталья Калинина (недавняя Белиса из другого спектакля по Лорке), хотя только Алена Старостина (Адела) приносит на сцену радость, свет, солнце. Стремительная, гибкая, страстная Адела вопреки окружению и в «тюрьме» выросла свободной.

Все-таки настоящей героиней спектакля, как ни странно, оказывается служанка Понсия. С нее и начинается действие. Маленькая старушка в черном бесформенном платье сгребает ногами тряпье умершего хозяина и, воровато озираясь, натягивает под юбкой мужские штаны, чтоб не пропали. Правда, в других случаях она никого не боится, в том числе и хозяйку. Служанка, подлинная мамка одиноким дочерям хозяйки, — носитель здравого смысла. Понсия безуспешно пытается спасти ту, которую еще можно спасти в этой тюрьме: Аделу. Понсия и закрывает в финале дверь дома-могилы.

Лорка в одной из статей написал: «Все наиболее значительное обладает в Испании последним металлическим привкусом смерти». Акимова передает «ликование смерти», рассказывая, как отпевали ее мать. В ее глазах горит постоянный огонь, без которого мрачная драма Лорки осталась бы неоплодотворенной.

Очевидно, Лев Додин прошелся по партитуре ученика — спектаклю свойственна крепкая фактура, центростремительность, но, за исключением роли Понсии, постановке пока не хватает того, что в Испании называют «дуэнде». Иными словами, предельности художественного состояния, дерзости поэтического, музыкального стиля. Сцена эротического восторга при виде жнецов и эксцентриада Марии Никифоровой (Марии Хосефы) проблему не решают. Конечно, легко пожелать — трудно осуществить. Но совсем недавно в лучших эпизодах «Московского хора» «дуэнде» появлялось и на сцене МДТ. Гарсиа Лорка — видимо, тайная любовь Додина. Хотя что-то мешает режиссеру взяться за его пьесы самому. А для триптиха МДТ не хватает «Кровавой свадьбы».

Евгений Соколинский