Последние годы и трагическая гибель

После возвращения в Испанию Федерико с энтузиазмом продолжил работу над своими пьесами. 29 декабря 1934 года в театре «Театро Эспаньоль» в Мадриде состоялась премьера «Йермы», ставшая по признанию многих критиков вершиной творчества Лорки. Публика принимала ее с восторгом. Но в то же время на Федерико усиливались нападки правых, травля драматурга была запущена на следующий же день после премьеры. Лорку опять открыто стали обвинять в гомосексуализме, а также попрании общественной морали. Но главной причиной, конечно же, было то, что среди друзей Лорки было много республиканцев, да и сам поэт не скрывал своих предпочтений.

С 1931 по 1935 год Федерико создает сборник поэм «Диван Тамарита»: это название возникло от «Хуэрта-дель-Тамарита», поместья в долине Гранады, которое принадлежало его дяде Франсиско Гарсиа. В сборник входила 21 поэма, но опубликовать его не получилось, ведь в то время в издательстве факультета арабской словесности университета Гренады, в котором Лорка планировал издать книгу, руководитель занимал в политике крайне правую позицию, а Федерико именно тогда приобрел репутацию «ярого левого». Уже после окончания гражданской войны сестра поэта Конча разыскала рукопись, затерянную в пыльных ящиках университетского издательства, и опубликовала ее в 1940 году в Нью-Йорке.

Двенадцатого декабря 1935 года в театре «Principal Palace» в Барселоне состоялось представление последней пьесы Лорки – «Донья Росита, девица, или Язык цветов». Главную роль в спектакле сыграла Маргарита Ксиргу, а Лорка уже работал над новой пьесой, которая никогда не будет окончена. В ней говорилось о расправе с шахтерами, которую учинил генерал Франко в октябре 1934 года. До нашего времени дошли только ее отрывки. В 1936 году Лорка написал еще одну пьесу о женщинах испанской провинции – «Дом Бернарды Альбы. Она была окончена 24 июня 1936 года. Поставили ее уже после смерти поэта, 8 марта 1945 года в Буэнос-Айресе, где жила в эмиграции актриса Маргарита Ксиргу.

В Испании, по сути, уже шла гражданская война, но по-настоящему она разразилась после убийства офицерами-республиканцами 13 июля 1936 года депутата-монархиста Кальво Сотело. В ответ последовало убийство в Мадриде лейтенанта «вольной гвардии» Хосе дель Кастильо, – по всей вероятности, фалангистами. С самого начала 1936 года трения между двумя лагерями все более накалялись. Беспокойство Федерико росло, перерастая уже в настоящую тревогу, а затем и в панику, что и толкнуло его на бегство в Гранаду — это был, как выяснится, роковой шаг. Лорка в это время дружил с Рафаэлем Родригесом Рапуном, его секретарем с 1933 года, со славных времен «Ла Барраки». Лорка питал к нему самые теплые чувства, предположительно именно ему были посвящены «Сонеты о темной любви», которые Рафаэль бережно сохранил при себе, до самой гибели в рядах республиканцев. Ему же была посвящена третья часть сбоорника «Поэт в Нью-Йорке».

В конце июня 1936 года Федерико собирался сопровождать свою любимую актрису Маргариту Ксиргу в турне по Мексике. Они должны были отплыть на корабле в Нью-Йорк, а оттуда добраться поездом до Мехико. Он хотел, чтобы Рафаэль ехал с ними. Но отец Рапуна воспротивился поездке сына, и Федерико осталася в Испании. О внутреннем состоянии Федерико в эти черные дни Испанской республики можно только догадываться. Ведь он всегда был чужд политике. Известно его высказывание о происходящем в то время: «В драматические моменты, переживаемые миром, художник должен плакать и смеяться вместе со своим народом. Надо отказаться от поднесенного букета лилий и увязнуть по пояс в грязи, чтобы помочь тем, кто ищет эти лилии». Лорка так и не вступил в коммунистическую партию, несмотря на то, что многие его друзья примкнули к ней. Он говорил: «Я – анархист-коммунист-либерал, а еще язычник-католик и традиционалист-монархист». На самом деле он был гуманистом, защитником прав трудящихся людей или просто отвергнутых. Он ставил свою подпись под многими воззваниями, не колеблясь даже выразить поддержку «Ассоциации друзей Советского Союза»; в речи на одном банкете, рядом с Альберти и его супругой Марией Терезой Леон, а также старым товарищем Луисом Бунюэлем, он высказался в поддержку Народного фронта. Пресса отметила его присутствие и обратила внимание на его подпись под документом «Интеллектуалы — с Народным фронтом». Результатом этого было то, что, несмотря на панический страх перед гражданской войной, Лорка был зачислен в «левые», а самые правые из его недругов даже объявили его «опасным большевиком». Все это будет ему «зачтено», вместе с прочими «грехами», в ходе поспешного судебного процесса.

Федерико на следующий же день после убийства Кальво Сотело решил, бросив все дела, вернуться в родные края, где, как он полагал, будет в безопасности, несмотря на предупреждения друзей, среди которых был и Луис Бунюэль: «Федерико, грядут ужасные времена. Останься здесь. В Мадриде ты будешь в гораздо большей безопасности». Уговоры друзей оказались тщетными. Он уехал, нервный, сильно напуганный. Пятнадцатого июля он покинул столицу. Прибыл в Гранаду Федерико за несколько дней до официального начала мятежа генерала Франко. Он не планировал задерживаться здесь надолго, собирался уехать в Мексику. Но планам не суждено было сбыться.

Гранаду тогда буквально наводнили шпионы-фалангисты и франкисты (хотя тогда их еще так не называли). Они ненавидят Лорку, как автора «Цыганского романсеро» и республиканской «Марианы Пинеды», они ненавидят создателя «вредоносного» народного театра «Ла Баррака» за то, что он познакомил простых испанцев с историей крестьянского бунта в деревне Фуэнте Овехуна (по пьесе, между прочим, национального классика Лопе де Веги!). Лорка показал им, что они сами могут быть бунтарями, презрев слепое подчинение властям. Враги ненавидят в нем свободную творческую личность – скандальную в глазах католического ханжества, которое вскоре окончательно накинет на Испанию удавку запретов и молчания. Федерико же не обращает внимания на сгущающиеся над ним тучи, он свободно передвигается по городу, устраивает публичные чтения...

18 июля в Испании состоялся вооруженный переворот. К власти пришел генерал Франко. Федерико охвачен тоскливой тревогой. 20 июля гарнизон Гранады сдался путчистам, шурин Федерико, временный мэр Гренады Мануэль Фернандес Монтесинос, муж его младшей сестры Кончи, был арестован. 23 июля город уже полностью в руках мятежников. Чтобы закрепить свою власть, они развязывают террор: «эскадроны смерти», в полном соответствии со своим наименованием, сеют смерть по всей Гранаде.

Федерико уже искали, чтобы арестовать. 6 августа эскадрон фалангистов появился у дверей родительского дома Федерико. Эскадрон возглавлял капитан Рохас: на его совести были убийства анархистов в Касас Виехас, неподалеку от Мадрида, в январе 1933 года. Тогда он был осужден на 21 год тюрьмы, но уже в 1934-м амнистирован кабинетом правых в правительстве республики и прикомандирован к гарнизону Гранады. Во время обыска Мануэль Рохас искал радиопередатчик, посредством которого поэт якобы поддерживал связь с русскими. Ничего не обнаружив, в этот раз фалангисты ушли. Еще раз они наведались в дом Лорки 9 августа, они вывели Федерико из его комнаты и избили, обзывая «maricón» – «педерастом».

Лорка принял решение скрыться в доме своего давнего друга – Луиса Росалеса, студента-философа. У того было неоспоримое преимущество – 20 июля он вступил в ряды Фаланги вслед за своими двумя братьями, Хосе и Антонио, которые были видными представителями этой партии в Гранаде. Луис был назначен начальником отделения Фаланги в Мотриле, небольшом городке недалеко от Гранады. 10 августа Федерико уехал в дом друга.

В эти дни фалангисты уже пришли в родительский дом Федерико с мандатом на арест поэта, не застав его, угрожая семье, требовали выдать его местоположение. Младшая сестра Конча в страхе за своих троих детей, сообщила им о том, где находится брат. Федерико попытался уехать к Мануэлю де Фалья, но не успел: 18 августа, в час ночи, три фургона остановились перед домом Росалесов. Эскадроном командовал Рамон Руис Алонсо, всей душой преданный делу Фаланги, бывший парламентарий от Испанской конфедерации независимых правых, а ныне «истинный патриот». Перед ним открылась блестящая возможность отличиться – арестовать «красного» в доме самих фалангистов, да еще и на виду у всех! Лорку собирались арестовать за то, что, по словам Руиса Алонсо, «он причинил больше вреда своим пером, чем иные — револьвером». Арестованного поэта отвезли в префектуру.

Девятнадцатого августа в три часа утра Федерико вывели из префектуры, закованного в наручники, вместе с другим осужденным, учителем Галиндо Гонсалесом. Их посадили в машину с двумя гвардейцами и двумя солдатами-фалангистами и отвезли за десять километров, в Виснар, – здесь, на краю оврага, оба должны быть расстреляны, вместе с двумя бандерильеро, анархистами. На рассвете, в пять часов утра, все четверо были выстроены перед оливковой рощей, у журчащего фонтана «Ainadamar» (по-арабски «Источник слез»), расстреляны и сброшены в овраг, ставший их общей могилой. Эта оливковая роща сегодня называется Парком Федерико Гарсиа Лорки, и сотни людей приходят сюда посмотреть на тот большой овраг (его очертания различимы и сейчас), где упокоился поэт – вместе с сотнями или даже тысячами других жертв франкистов в Гренаде. Тело поэта не было найдено.